Чем вызваны отличия в электоральном поведении москвичей и провинциалов, когда и почему пенсионеры из ядерного электората КПРФ превратились в одну из главных опор «Единой России»? Об этом в интервью Vidsboku рассказал один из самых авторитетных социологов страны, руководитель «Левада-центра», доктор философских наук Лев Гудков.

– Общим местом стало утверждать, что электоральное поведение в столице и провинции различается, в Москве гораздо популярнее демократическая оппозиция (это и выборы подтверждают), и вообще более «продвинутое» голосование. А, собственно, почему?

– Во-первых, в столице более высокий уровень образования, всё-таки. Среди работающего населения более половины имеют высшее образование. Значит, их вдвое выше, чем в среднем по стране.

– Это доказанный факт, да?

– Это факт по последней переписи. Во-вторых, гораздо более густая и развитая информационная сеть. Если, скажем, в малых и средних городах, до трёхсот тысяч, на долю каждого человека приходится примерно два-три источника — местные и какой-то из федеральных каналов, в среднем, то в Москве это примерно семнадцать-восемнадцать источников. Печать, телевидение, кабельное телевидение, интернет, журналы, включая иностранные. И уровень знания языков выше, и мобильность выше, и некоторая капиталоёмкость человеческая — она тоже выше. Это раз. В Москве все настроения примерно те же, что и в стране, но они гораздо более выражены и контрастны. Эта реактивность населения Москвы на всякого рода события примерно в полтора-два раза выше, чем в других городах и тем более в селе. Это очень заметно.

– То есть, проще говоря, им интереснее политика?

– Не только политика. Теракты, события в других странах, реакция на спортивные сюжеты. В любом случае, отзывчивость и включённость, внимание к происходящему здесь гораздо сильнее. Мы меряем это дважды в месяц примерно, задавая вопрос — какие значимые события? Ну и соответственно, по типам поселений можно смотреть, как реагируют. Так вот, Москва наиболее включена в информационное пространство. Типологически это примерно те же самые позиции, но они выражены гораздо яснее, чётче и, я бы сказал, агрессивнее, контрастнее. Именно потому что человеческий капитал гораздо более сильно выражен здесь, в Москве, больше людей включено в рыночную экономику и не связано с государством, люди чувствуют себя менее зависимыми от власти, поэтому быстрее реагируют на это. Кроме того, здесь острее чувствуется и кризис.

– Почему?

– Потому что люди здесь обладают большей собственностью, накопленным капиталом, более широким информационным кругозором.

– То есть доля бюджетников и пенсионеров меньше в столице?

– В столице — меньше, немножко меньше. Хотя чиновничества здесь как раз больше, чем в среднем. Именно за счёт этого и даётся такая контрастность, полярность позиций. Недовольство властью, понимание некоторого тупика развития сильнее выражено, осознаётся. Здесь больший временной горизонт планирования, более высокая степень рационализации собственной жизни, ответственность выше, меньше государственно-патерналистские иллюзии, надежды на власть, а скорее больше на себя, поэтому горизонт планирования, временной, сильно больше, чем в среднем. Если в среднем по стране люди в состоянии планировать и рассчитывать свою жизнь на несколько месяцев, максимум на год, то здесь примерно на несколько лет. Достаточно накопленного капитала, чтобы можно было спрогнозировать развитие собственной жизни.

– А в какой момент пенсионеры превратились из ядерного электората КПРФ в типичных избирателей «Единой России»?

– Отчасти и к ЛДПР тоже перетекло, небольшая часть. Потому что снижение доходов, неиндексация пенсий действительно привязывает людей этого рода, этой категории к власти, остается надежда на то, что власть что-то сделает.

– То есть прямо обратный эффект? Поддержка власти растет от того, что стало хуже?

– Да. Именно поэтому сильнее ощущается зависимость, при довольно высокой степени недовольства властью. Зависимость и надежда, иллюзия, что власть можно как-то попросить, не надавить, а попросить, и она тогда что-то сделает. Потому что она единственный распорядительный ресурс.

Вопросы задавал главный редактор Vidsboku Константин Смирнов.

Фото: Александр Миридонов/Коммерсантъ